В Советском Союзе всегда было чуть не десять миллионов пчелиных семей, каждая по крайней мере из двух, трех и больше десятков тысяч насекомых. Уди­вительным могло бы поэтому показаться не то, что все хорошо знают пчелу, а скорее то, как редко попадает­ся она многим на глаза.

Впрочем, здесь стоит напомнить, что люди в боль­шинстве случаев видят только так называемую рабо­чую пчелу, а еще точнее — только взрослых рабочих пчел, которые, разлетаясь в степных местах иногда за четыре-пять километров от гнезда, а при определенных условиях даже значительно дальше, пробираются в са­мые укромные уголки, где цветет хоть какое-нибудь ме­доносное растение. Гораздо реже непосвященному удается видеть вне пасеки пчелиных самцов - трутней.
Еще реже и, в сущности, уж совсем немногим удава­лось лицезреть пчелиную самку - матку. Наиболее долговечная из членов пчелиной семьи, она за весь год иногда лишь трижды - и то обычно на считанные ми­нуты - покидает гнездо: в первый раз - для учебно­го, ориентировочного вылета, для ознакомления с мест­ностью, затем при брачных полетах и, наконец, с роем, когда часть семьи переселяется.

Что касается молодых пчел, то их, как правило, ви­дят лишь пасечники. Впрочем, молодая, только что появившаяся на свет рабочая пчела внешне мало отличается от старой. Пче­ла не бывает «маленькой», «растущей»: Она рождается сразу взрослой, сформированной. Молодость ее прояв­ляется лишь в том, что она еще не отлучается из гнез­да: свидетельство зрелости - первый вылет.

Матка и трутень настолько отличаются от рабочей пчелы, что их придется рассмотреть особо. Сейчас речь пойдет только о рабочей пчеле - Апис мелифера.

Эта пчела имеет примерно двенадцать-четырнадцать миллиметров в длину, пять-шесть миллиметров в высо­ту. Вес ее натощак около одной десятой грамма, с гру­зом корма - до полутора десятых грамма. Пчеле при­ходится иной раз поднимать в воздух еще большие тя жести: вылетая из улья с трупом трутня, она несет по­чти две десятых грамма, то есть вдвое больше, чем ве­сит сама.

Маленькая, хрупкая в своем тонком, пружинящем панцире из хитина, пчела заслуживает внимания не только как летательный аппарат, но одновременно и как химическая лаборатория. Более или менее водянистый нектар, высосанный из цветков, уже в теле летящей пчелы начинает изменяться в медовый полуфабрикат, который в улье будет доведен до состояния меда.

Мука пыльцы, собранной с тычинок растений, слег­ка сдабривается медом и становится химически отлич­ным от пыльцы тестом обножки, которая в гнезде бу­дет превращена в пчелиный хлеб - пергу.
В «Стране Муравии» А. Твардовского хозяйка, уго­щая Никиту Моргунка, "...подает
С пчелиным хлебом пополам В помятых сотах мед..."
Перга — важнейшая составная часть корма взрос­лых насекомых и личинок.

Темная головка, оснащенная парой жгутообразных двенадцатичлениковых усиков и сидящая на белом тя­же шеи (его видели только те, кто вблизи наблюдал, как пчела наклоняет голову), темная грудь с двумя па­рами прозрачных крыльев и тремя непохожими одна на другую парами ножек, постоянно подвижное брюшко - вот, собственно, и вся пчела при первом взгляде на нее.
При таком беглом и общем обзоре она как будто бы ничем и не примечательна. Но ее стоит рассмотреть пристальнее под увеличи­тельным стеклом.

Треугольная головка пчелы покрыта седой и неожи­данно густой щетинкой. По бокам головы двумя вы­пуклыми светособирающими линзами расположены большие черные глаза, состоящие примерно из пяти ты­сяч трубчатых столбиков - фасеток - каждый. Зри­тельные ощущения, воспринимаемые этими сложными глазами, складываются, как показали исследования, из отдельных точек, наподобие печатных растровых ил­люстраций. Глаза пчел относятся к разряду тех, кото­рые на языке специалистов именуются мозаичными, или сетчатыми. На темени пчелы между двух усиков-антенн есть еще три простых точечных глазка.

В самый яркий солнечный день пчела выходит из темного гнезда и летит, смотря во все десять тысяч немигающих боковых фасеток и три циклопических гла­за на темени.

Способность различать цвета у пчел развита слабо, однако не настолько, чтобы они совсем не разбирались в красках.

Если на столике, установленном неподалеку от улья, положить рядом хотя бы десяток разноцветных листов бумаги - черный, белый, красный, розовый, оранже­вый, желтый, зеленый, синий, фиолетовый, голубой - и на один из них выставить плошку со сладким сиро­пом, а на остальные - точно такие же плошки с чис­той водой, пчелы очень скоро начнут прилетать за си­ропом и будут безошибочно находить плошку со слад­ким кормом.

Когда известный исследователь биологии пчел, не­мецкий профессор К. Фриш подробно изучил этим спо­собом цветное зрение пчел, оказалось, что красного цве­та пчела совсем не воспринимает, смешивая его с тем­но-серым, желтый путает с зеленым, синий - с лило­вым. Длинной серией новых остроумных опытов, в том числе опытами на матерчатых, бумажных и пластмас­совых цветках, было установлено, что пчела восприни­мает белый, желтый и синий цвета, а все остальные различает лишь по степени яркости.

Но те же глаза видят и нечто скрытое от зрения человека. Только применяя фотопластинки с особой эмульсией, можем мы наблюдать мир, освещенный ультрафиолетовой частью спектра солнечных лучей. Пчелы воспринимают эту часть луча, и есть данные, позволяющие подозревать, что в темном для нас уль­трафиолетовом свете пчелы способны видеть сквозь лепестки цветков, как мы сквозь стекло, плексиглас, целлофан. Ровно, одноцветно для человеческого глаза ок­рашенные лепестки для пчел часто бывают покрыты не­видимыми нам великолепными тонкими узорами, ука­зывающими путь к нектарникам.

Давно проведены опыты, в которых наряду с простым различением красок исследовалось в разных комбинациях и контрастное (синий цвет на сером фоне, серый на желтом, желтый на фиолетовом). Данны­ми, добытыми в этих опытах, окончательно установлено, что красные цветки воспринимаются пчелами как темно-серые, пурпурные как синие, белые как зеленые, зеленые как желтоватые. Палитра пчелиных красок во многом отлична от известной человеку: пчелы различа­ют два пурпурных, два синих, два фиолетовых цвета, у них «свои», непохожие на наши желтый, черный...

Клумбу красных маков, обсаженную белыми марга­ритками, пчелы видят совсем не так, как люди: маки для них почти черные, маргаритки - зеленые, газон - свет­ло-желтый...

Глаза занимают верх головы, ниже расположен четырехчелюстной аппарат рта (нижние две челюсти яв­ляются частью губы). Несмотря на такое количество челюстей, пчела, вопреки тому, что о ней часто гово­рят, практически не способна прокусывать кожуру пло­дов. Челюсти ее двойными клещами раскрываются в стороны. Книзу спускается длинный хоботок, который в действии выпрямляется, отгибаясь, как лезвие перо­чинного ножа.
Со дна глубоких цветков пчела с помощью хоботка, будто через полую соломинку, высасывает нектар. Если нектар густ, диаметр трубки, образованный ро­товым устройством, увеличивается. Если в цветке мало нектара, он вылизывается «ложечкой» - кончиком гиб­ко извивающегося, как тонкий червячок, мохнатого и, что очень неожиданно, совсем красного язычка, вся дли­на которого составляет почти половину длины тела.

Пчела может справиться и с сухим кормом: сахар, например, она увлажняет слюной и водой, а потом вса­сывает раствор хоботком.

Ротовое устройство высокосовершенное. Сложные движения челюстей и хоботка с язычком позволяют пчеле в зависимости от условий лакать, слизывать или засасывать корм. Недаром анатомы считают рот пчелы «наиболее универсальным аппаратом для приема пищи». Агроно­мы, однако, не скрывают, что они больше всего недо­вольны в пчеле именно хоботком. Познакомившись с их соображениями, мы признаем, что они заслуживают внимания.

Вкус развит у пчелы довольно хорошо. Сахарный сироп она сосет, очень точно разбираясь в концентра­циях. Что в данном случае значит «точно»? В двухпро­центном сахарном сиропе люди вполне отчетливо опо­знают привкус сладкого, пчела же относится к такому слабому сиропу как к чистой, стопроцентной воде. Вы­ходит, у человека вкус тоньше? Так и есть, и это вполне рационально.

Плохи были бы дела в той пчелиной семье, чьи сборщицы сносили бы в гнездо нектар со столь низким содержанием сахара. Энергетические затраты на заго­товку, доставку, а главное, переработку-сгущение та­кого водянистого кормового сырья не возмещались бы в получаемом продукте. Тут надо учесть и большую ем­кость сотов, которая потребовалась бы (а соты обхо­дятся семье недешево), и большой расход энергии для создания и поддержания нужной температуры, не гово­ря уже о многих далее заходящих последствиях, кото­рые существенно сказались бы на ходе всех жизненных процессов в недрах семьи.

Потому-то двухпроцентный раствор сахара остав­ляет пчелу в нормальных условиях совершенно равно­душной. Высота порога вкусовой восприимчивости в отношении сахара отрегулирована так, чтоб энергети­ческий баланс семьи в целом не понес ущерба. Бесспор­но, что более насыщенные растворы сахара пчела берет усерднее, чем жидкие.

Кислое и соленое она различает, по-видимому, не хуже человека, но от чрезвычайно сладкого, «как считают люди, сахарина отказывается. В то же время са­хар, смешанный с горчайшим хинином, пчелы преспо­койно берут, явно не реагируя на горечь. Органом вку­са служит не один только язычок: пчела, ступив нож­кой в каплю сахарного сиропа, сразу отгибает хоботок и принимается вычерпывать корм, чего она никогда не сделает, если ступит ножкой в каплю соленого, напри­мер, раствора или в каплю чистой воды.

Очевидно, при некоторых условиях пчела может вос­принимать вкус также и усиками-сяжками.

Длинные членистые усики пчелы постоянно нахо­дятся в движении. Как и волоски, разбросанные по все­му телу, они служат органами осязания. Те же усики с их шестью тысячами чувствительных пор одновременно представляют как бы обонятельные антенны. Пчелы с остриженными усиками не находят корма по запаху.

Острота обоняния пчел испытывалась в аппарате с вращающимися на колесе кормушками, когда пчелы лишены возможности привыкать к месту кормления. С помощью этого аппарата и показано, что запах неко­торых веществ пчелы отличают даже при растворении одной части на сто миллионов! Обоняние пчел, видимо, в десятки, если не в сотни, раз тоньше, чем у людей.

Итак, органы вкуса разбросаны у пчелы чуть ли не по всему телу. Что касается звуков, то до сих пор не установлено, с помощью каких органов они восприни­маются пчелами.

Недавно с помощью прибора, чутко регистрирующе­го коротковолновые колебания, удалось услышать не воспринимаемые вообще человеческим слухом голоса различных пчелиных семей: и беззвучное пение массы пчел, слетевшихся на кормушку с медом, и призывные сигналы пчел, толкущихся у летка улья и на прилет­ной доске, и даже путевые сигналы, которые подает ле­тящая пчела.

Начав изучение всех этих ультразвуков, производи­мых пчелами, исследователи пчелиной жизни вступили в область, где все еще неизвестно и где их ждут самые неожиданные открытия.

Чем подробнее изучается работа органов чувств пче­лы, тем отчетливее встает перед нами причудливая кар­тина мира, в котором живет рядом с нами это четырех-крылое создание. Все в этом мире неожиданно смеще­но, все отмечено фантастическим своеобразием.

Вкус пищи здесь может познаваться лапками. Вос­приятия обоняния и осязания переплетаются в рядом расположенных нервных клетках и сливаются, как до­казывают некоторые исследователи, в одно незнакомое человеку обонятельно-осязательное «топохимическое» ощущение. Голоса и шумы, доходящие до нашего слу­ха, оказываются для пчелы беззвучными, хотя она слышит ультразвуки, которых человек не воспринимает. На свет одна пчела реагирует иначе, чем в массе подоб­ных себе. Даже обычные краски неба и земли пчелы видят не такими, как люди. Само солнце светит им по-другому.

И все же люди успешно исследуют этот «нечелове­ческий» мир, узнают о существовании того, о чем они не знали, чего они не слышат, чего не видят, чего не чувствуют.

Но природа никогда сама не раскрывает своих тайн.

Познание закономерностей живой природы часто требует огромных жертв, труда, терпения, настойчивос­ти. Высокие подвиги ума, подлинные победы воли, рож­денной благородным устремлением к точному знанию, живут в тысячах правильно поставленных экспериментов ученых, в тысячах успешно завершенных поисков исследователей. История науки знает множество опы­тов, поразительных по тонкости замысла и технике ис­полнения, строгих и отточенных мыслью, прекрасных и воодушевляющих, как истинные творения гениев. Вспомним хотя бы опыты К. Тимирязева, в которых изучалось значение разных частей спектра для процес­сов ассимиляции, протекающих в хлорофилле зелено­го растения. Опыты физика П. Лебедева, взвесившего силу давления, производимого солнечным лучом. И. Павлова, который по числу капель желудочного со­ка, вытекающего из трубки, введенной во внутренние органы подопытного животного, регистрировал самые тонкие изменения состояния его нервной системы.

Страница 2